СИНДУ. Как относиться к тому, что случается в этом мире с нами и другими людьми

Сегодня мы собрались для того, чтобы обсудить одну очень важную и актуальную тему. Гуру Махарадж предложил эту тему для сегодняшней беседы: «Как относиться к тому, что случается в этом мире с нами и с другими людьми?» И цель нашей встречи — понять, как правильно относиться к тому, когда что‑то происходит в нашей жизни, и как относиться к тому, что происходит в жизни окружающих людей. Как выбрать вектор для правильных действий, правильного отношения, настроиться правильным образом. Как это практиковать в своей жизни.

Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж:

Прежде чем начать говорить на эту тему, надо сказать, что тема эта вечная, и в какие‑то моменты она становится очень актуальной. В какие‑то моменты мы разрешаем её легко, потому что у нас всё хорошо, и вокруг нас всё хорошо, и тогда мы очень легко откидываем эту проблему — проблему зла в этом мире, проблему страданий, проблему бед. В религиозных кругах эта проблема называется проблемой теодицеи, и она считается практически неразрешимой. Теодицея — буквально значит «оправдание Бога». Почему столько зла в этом мире, почему столько боли в этом мире, почему люди страдают, и иногда невинные люди, дети и так далее?

И я меньше всего хотел бы, чтобы мы давали некие штампованные ответы. У нас есть хорошие отштампованные ответы: карма, хороших людей нет, невинных людей нет. Но эти ответы, когда они идут из какого‑то такого забюрократизированного теологического пространства, они обычно никого не утешают и не убеждают. И поэтому мы постараемся, насколько это возможно, честно говорить на эту тему, и не на основании просто каких‑то теоретических установок, а на основании опыта.

Слава Богу, или не слава Богу, но какой‑то опыт страданий у каждого из нас есть, и каждый из нас так или иначе отвечал на этот вопрос себе в разные моменты своей жизни. Иногда он браковал этот вопрос до лучших времён. То есть мы попытаемся с Ватсалой или с вами вместе говорить на эту тему, опираясь на какой‑то собственный опыт.

Но тут, конечно, нельзя в самом начале не вспомнить Ивана Карамазова с его слезинками детскими, его рассказ, раздирающий душу, про девочку, которую её собственные родители — пятилетнюю маленькую девочку — её собственные родители запирали в нужнике в качестве наказания, мучили. И долго Иван Карамазов рассказывает эту историю про то, как эта бедная девочка, не понимающая вообще, почему с ней так обходятся, плакала там долгими ночами и при этом молилась Богу. И эта история со слезинками девочки с точки зрения Ивана Карамазова была достаточным основанием для того, чтобы отвергнуть Бога полностью.

Это один из выходов, один из возможных вариантов разрешения проблемы зла. И очень часто люди прибегают именно к этому выходу, они говорят: «Бога нет». Ну и как бы немножечко спокойнее становится на сердце. Ну если Бога нет, будем как‑то разбираться с этим безобразием сами. И, соответственно, будем искать виноватых здесь, будем искать тех, кто ответственен за все эти страдания, и будем наказывать, разбираться с ними, и таким образом, в общем‑то, по сути дела, увеличивать количество зла. Потому что все эти самосуды или не самосуды — неважно, попытки навести справедливость здесь, своими средствами, они, как правило, только ещё бо́льшую несправедливость городят. Это один возможный вариант.

Другой вариант, к которому прибегают люди, верующие в Бога и пытающиеся Его защитить, — это то, что да, Он хороший, ну вот просто не может Он. Он благонамерен, Он вместе с нами страдает, мучается, но положить конец этому не может. Это решение до какой‑то степени тоже утешает, но, естественно, что не до конца, и как‑то всё равно остаётся некая неудовлетворённость. Естественно, Бог, который может, но не хочет избавить нас от страданий — это уж совсем какой‑то архаический Бог, в которого могли верить люди в доисторические времена, но мы с вами просвещённые люди, ну никак в такого Бога верить не будем.

И, наконец, есть ещё какой вариант из этого из всего? То, что Бог всемогущий, Бог справедливый, Он милосердный, Он есть, но страдания почему‑то тем не менее происходят. То есть мы как бы защищаем Бога, говорим: «Нет‑нет, у Него всё в порядке, Он и всемогущий, и милосердный». — «А почему они происходят?» — «Ну, вот давайте отложим этот вопрос на потом. Когда‑нибудь, может быть, мы на него ответим».

Ещё раз, почему приходят такие периоды в нашей с вами жизни, индивидуальной жизни человечества, в жизни наших стран, в каких‑то больших коллективах, когда этот последний вариант не проходит, отвечать как‑то надо. И желательно найти ответ не просто в книжке, а внутри у себя в сердце. Это, собственно, та проблема, вокруг которой вертятся все вопросы, заданные нам, в связи с этим. Я просто решил ввести нас в эту проблему, чтобы отдалить необходимость её разрешения. Я проблему поставил, может быть, ты на неё ответишь?

Ватсала прабху:

Знаете, я сейчас вспомнил эпизод из Первой песни «Шримад‑Бхагаватам», когда Махараджа Парикшит увидел страшную сцену, как какой‑то шудра, чёрный человек избивал быка, уже покалечил три его ноги и добивал его уже до конца, чтобы не мучился, добить он уже хотел его. И в этот момент он спросил у этого быка: «Кто причина твоих страданий?» И вот очень странный дал ответ этот бык. Очевидной причиной его страданий был этот чёрный человек, и можно просто было указать рогом на этого человека, и тогда Махараджа Парикшит его просто в капусту порубал бы на месте.

Но вместо этого бык начал говорить очень странные вещи. Он стал говорить, что мудрецы расходятся во мнениях по поводу, какова причина страданий, которые к нам приходят. Кто‑то говорит — это одно, и он перечисляет разные варианты. И знаете, он, говорят ачарьи, что из‑за влияния Кали даже у этого быка (бык — это олицетворённая дхарма) не повернулся язык сказать, что «причина моих страданий — это Кришна». Даже у него не хватило духа это сказать, представляете?

И действительно, это сложная задача. Но если мы не принимаем эти варианты, что Бога нет, Бог злой, если Бог добрый, это означает, что то, что происходит — это непонятное проявление Его доброты. И вот это, конечно, очень трудно понять, как вот э́то является Его добротой.

«Бхагаватам» (9.24.58) говорит:

йан ма̄йа̄‑чешт̣итам̇ пум̇сах̣
стхитй‑утпаттй‑апйайа̄йа хи
ануграхас тан‑нивр̣ттер
а̄тма‑ла̄бха̄йа чешйате

Господь Кришна говорит, что сотворение этого мира, поддержание этого мира и разрушение, уничтожение этого мира, всё это — мам ануграха, это всё Моя милость. И единственная цель этого в том, чтобы дать живому существу, с одной стороны — исполнить своё желание побыть здесь, попробовать быть управляющим. Но, с другой стороны, — помочь ему вернуться домой к Богу.

И эта на самом деле непростая задача стоит у Бога. Потому что начать этот вопрос, почему Он с нами такое делает — это же несправедливо. Начать нужно с того, почему Он вообще нас свободными сделал. Сделал бы роботами, знаете, такие роботы, которые ровными шеренгами шагают и поют одну песню. Но это же ужас просто! Поэтому он сделал нас свободными.

Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж:

Не, нормально! Все собираются, одну песню поют — нормально! Единение, сила!

Ватсала прабху:

Это то же самое, если я один перед компьютером, это же очень скучно! И поэтому свобода — это неотъемлемое наше качество, это природа души, это природа Бога. Мы созданы по образу и подобию Бога, Он свободен, и мы тоже свободны. И свобода означает, что мы можем выбирать. И вот у Кришны интересная задача стоит: каким образом Ему нужно сделать так, чтобы живое существо здесь, в материальном мире, вдохновилось вернуться в духовный мир? Как его вдохновить? Просто показать ему кулак и сказать: «Ну‑ка, быстро возвращайся!», но это будет тогда насилие, тогда любви не будет. Позволить ему делать всё, что хочет? Но он никогда тогда отсюда не вылезет. Это означает, он вечно будет страдать в этом иллюзорном мире. Всегда ему будет скучно, всегда ему будет плохо.

И вот Кришне нужно так устроить этот мир, так устроить эти законы, чтобы человек мог сам захотеть. Просто отобрать — допустим, у меня есть телефон, и вот забери у меня этот телефон, поможет ли мне это полюбить того, кто забрал у меня этот телефон? Да нет, конечно! Я буду его ненавидеть. Я буду ему подчиняться, но я буду его ненавидеть. А как сделать так, чтобы я его полюбил? Вот это задачка очень сложная. И Кришна — самый умный, самый добрый, самый знающий. Знаете, вот люди иногда думают: «Вот если бы я был на месте Бога!», хочется в этот момент сказать: «Господи, хорошо, что не он на Твоём месте находится!» Это было бы плохо, потому что мозгов нет, силы нет, любви нет, что он будет делать? Он просто всех будет эксплуатировать нещадно.

И самый любящий Господь перебрал все варианты, которые только можно было перебрать. И Он выбрал самый лучший, самый эффективный метод: как, уважая свободу души, при этом дать ей возможность выбраться из этого вечного ада, который называется материальным миром. Потому что здесь есть законы Бога — наверху, внизу, везде… (неразборчиво) и жить будет нормально. Постепенно человек будет выходить отсюда. Но когда человек пренебрегает законами Бога, кто в этом виноват, кроме самого человека?

И знаете, я недавно сделал открытие. Так как у нас преданные в аудитории, я сделал открытие. Что такое страдания? Страдания — это когда нас ограничивают. Что даёт боль? Когда нас ограничивают: физически ограничивают, ментально, эмоционально, ещё как‑то. Боль — это когда я не могу сделать то, что я хочу. Вот и вся боль — ограничения. И, соответственно, Кришна посылает ограничения в нашу жизнь, мы называем это словом «страдания». Но цель одна: помочь человеку идти вверх. Но в зависимости от уровня человека эти ограничения будут помогать человеку в разных вещах.

Я пример такой приведу: перед тем, как штукатурить стенку, надо сначала стенку поставить. А перед тем, как стенку поставить, надо, чтобы у человека появилась идея построить дом. Раньше, чем построить дом, у меня не получится штукатурить. Поэтому на основе стиха 10.88.8, знаменитый стих, йасйа̄хам анугр̣хн̣а̄ми, я изучал его недавно, и там есть три причины, зачем к преданному приходят страдания. Кажется, что одинаковые. То есть приходят страдания, означает, что я должен какой‑то урок извлечь. Но цели этих страданий — хотя у них цель одна — помочь, но они работают с разными уровнями людей и поэтому разные цели преследуют.

Знаете, интересная вещь, что для некоторых страдания приходят для того, чтобы у них был повод отказаться от Бога. Представляете? У него повода нет, он хотел бы от Него отказаться, а возможности нет. Он хочет, но как бы неудобно сказать: «Знаете, Бог мне не нужен, дайте я без Бога буду жить! Что вы ко мне привязались со своим Харе Кришна! Надоело мне уже!» Вот так вот сказать как бы неудобно, всё‑таки я уже давно здесь. Поэтому нужен какой‑то повод для того, чтобы я мог уйти. И Господь по милости даёт повод это сделать.

Для других преданных, у которых, знаете, такая жажда: «Я хочу прогрессировать, для меня очень важно прогрессировать!», то для него трудности приходят для того, чтобы усилить его веру в Кришну. А для кого‑то, который уже любит Кришну, у них жажда такая сильная служить, то трудности приходят, чтобы разжечь эту жажду до такой степени, чтобы встреча с Кришной была ещё слаще. Всё это говорится в комментарии к этому стиху.

Поэтому, хотя трудности и приходят, но трудности приходят для разных людей с разной целью, поэтому так важно иметь правильный мотив. Если мотив правильный, то тогда трудности не будут ломать, трудности будут помогать укреплять веру. Вот интересная вещь.

А из моей жизни, если уже так про жизнь говорить, у меня был период очень‑очень трудный. И когда я был в этом моменте, мне казалось, что Бог отвернулся от меня. Я даже, знаете, писал Ему письма. Я думал: «Бог! Я думал, Ты друг! Я думал, Ты друг настоящий! Какой же Ты друг?» и целое сочинение Ему написал, в чём моё разочарование в Нём. Очень сложная ситуация. Но потом, глядя на всё, что я прошёл, какие события, которые происходили в моей жизни, я понимаю, что сейчас я бы не отказался ни от одного дня этих страданий, потому что всё это было мне во благо. Через какое‑то время я оценил все эти вещи.

Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж:

Эта мысль очень важная, и мы можем видеть это сейчас и не только сейчас, вообще в любой момент времени, что разные люди очень по‑разному реагируют на то, что с ними происходит. И этот спектр реакций до какой‑то степени объясняет природу самого человека. То есть это эмоционально заряженная среда, когда человеку приходится проходить через это, она очень много рассказывает о нас, и другим людям тоже многое рассказывает о нас. Потому что когда всё хорошо, когда светит солнце, небо ясное, и никаких страданий нет, то, в принципе, легко притвориться кем‑то, легко каким‑то образом мимикрировать и находиться в этой комфортной среде, убеждать себя и всех остальных вокруг, что у нас всё хорошо, и мы хорошие. Но вот в этой среде всё выходит наружу.

Реакции человека очень показательны. Мы можем видеть — это тоже известный факт —человек хороший, по‑настоящему хороший на каком‑то очень глубоком уровне после страданий становится ещё лучше, во время страданий он становится ещё лучше. А человек не очень, может быть, хороший, на него страдания оказывают совершенно противоположные действия, он проявляет свои не самые лучшие стороны, и страдания его озлобляют. Это, в сущности, очень часто можно видеть в конце жизни человека. Потому что жизнь трудная у всех, лёгкой жизни не бывает. У каждого есть свои трудности, каждый несёт свой крест или не крест. И какой итог жизни — в старости можно видеть. Стал человек добрее после этих страданий, значит, всё хорошо у него. Стал человек злее в результате этих страданий, значит, изначальная его установка была не самая лучшая. И вот эта мысль о том, что страдания некоторым даются, для того чтобы дать им причину отказаться от Бога — это очень богатая мысль.

Ватсала прабху:

Когда страдания приходят, и вдруг человек осознаёт, что вера у него слабая, какие‑то нехорошие вещи в его уме начинают проявляться, то в действительности это осознание своей слабости в духовной жизни на самом деле может быть также успехом, потому что, когда человек видит это, то это стимулирует его предаваться Кришне. Поэтому это хорошая вещь тоже.

Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж:

Есть хорошее выражение: sunny day devotee — преданный безоблачного дня. Когда всё хорошо, то тогда всё хорошо, и я пытаюсь изображать из себя что‑то. Но когда приходят испытания, вот тут‑то можно и понять. И, в принципе, увидеть какие‑то свои ограничения — это тоже хороший пинок для нас для всех. Увидеть свою трусость, своё малодушие или ещё какие‑то вещи — это хорошее отрезвляющее лекарство.

ВОПРОС: Предание — это активно действовать самому или безропотно принимать происходящее? Где найти баланс? Должны ли мы сражаться за свою жизнь, за своё здоровье, за свою практику, или нам нужно принимать всё, что происходит, как волю Бога? Как действовать в духе шаранагати с уверенностью, что именно этого хочет Кришна, особенно когда не у кого и некогда спросить совет?

Ватсала прабху:

На этот вопрос уже ответил Господь Брахма в восьмом тексте четырнадцатой главы Десятой песни, где он говорит о трёх составляющих. Этот вопрос — нужен баланс: и то, и другое, и принятие, и активность. И Господь Брахма говорит о трёх составляющих в этом тексте. Он говорит, что нужно принять как реакции на свои прошлые проступки то, что со мной происходит — это состояние принятия. Второй момент, эмоциональный: нужно ждать милости: «Кришна, пожалуйста, помоги мне пройти это всё!», но ждать не пассивно, а телом, умом и речью заниматься служением Кришне. То есть здесь мы видим активность. И, соответственно, эта крайняя депрессивная вещь, что «вот всё, это случилось, теперь я буду сидеть, пусть меня едят», нет! Принятие ситуации означает, если я действительно принимаю, что я в чём‑то виноват, то мне нужно исправляться. А исправляться означает активность.

И телом, умом и речью поклоняться Кришне означает делать то, что Он хочет. И тут, конечно, понятно, что нужно Харе Кришна повторять, следовать процессу духовному. Но также, если касается какого‑то конкретного служения в этих обстоятельствах, в которых я нахожусь, то здорово бы спросить, если у самого не хватает пока опыта. Но если спросить действительно не у кого — нет интернета, нет ни одного преданного вокруг, который в большем сознании Кришны, чем я, то здесь нужно просто пользоваться тем, что есть, вот какое есть у меня сознание Кришны, помолиться Господу: «Я хочу делать так, как Ты хочешь, я хочу жить по‑божески, по Твоим правилам, по тому, чему меня учил духовный учитель. И из всего, что я помню, духовный учитель меня учил вот этому, вот этому, вот этому. Позволь мне это делать, насколько я понимаю это!» Ну вот так тогда, если уж спросить не у кого. В таком настроении принятия и жажды милости Господа делать то служение, насколько я понимаю, какое служение в данный момент соответствует тому, чему меня Шрила Прабхупада, духовный учитель учил. Вот так это как принцип, он так вот выглядит.

Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж:

Тут, в принципе, одна реакция. Как всегда, есть две неких крайности, две реакции. Одна реакция — это жертва: «Ну вот, всё так, всё плохо, я принимаю, значит, я заслужил это всё». Или наоборот: «Я просто бедный и несчастный». Это как в любой такой ситуации есть реакция с точки зрения гьяны, желания освобождения, и реакции с точки зрения кармы. Карма — это некая активная позиция в этом мире: «я сопротивляюсь, до конца иду». Гьяна — это «я не сопротивляюсь, бейте меня, режьте меня, всё плохо». И бхакти —это всегда очень сложный синтез того и другого.

Очень легко принять одну сторону или принять другую сторону. Очень легко завалиться в одну крайность или в другую крайность. Легко и естественно, главное. И более того, у каждого из нас есть некая психологическая предрасположенность к одной реакции или к другой реакции. Есть люди, которые психологически предрасположены к этой позиции жертвы, есть люди, которые психологически предрасположены к позиции гонителя, деятеля. А вот как эти две вещи, на первый взгляд несовместимые, сочетать — это очень сложно, и это, собственно, бхакти. Когда я, с одной стороны, внешне очень активно сопротивляюсь этой ситуации, а внутренне её принимаю.

То есть у меня нет внутреннего сопротивления, потому что это внутреннее сопротивление ситуации, как правило, приводит к напрасной трате энергии. Человек живёт в постоянном стрессе, ситуация его не устраивает, он не может согласиться с этой ситуацией, он постоянно с ней сражается, борется, ругается, целыми сутками просиживает в интернете, чтобы как-то каким‑то образом на тонком плане чтобы всё поменялось. И это всё некий результат непринятия ситуации на внутреннем уровне.

Внутри я принимаю, внутри я понимаю: есть какой‑то глубокий смысл за всем этим. Неслучайно это произошло, неслучайно это сейчас именно происходит со мной или ещё с кем‑то. Я не знаю ответа, почему, но, тем не менее, по крайней мере, какой‑то ответ у меня есть, неслучайно это всё есть. Но при этом это принятие внутреннее не мешает мне внешне этому сопротивляться. Опять же, синтез, который я сейчас описываю, он немножечко механический. Я разделяю внешнее и внутренне, это возможный вариант синтеза. Но я к тому, что позиция бхакти, или позиция любви, — это всегда совмещение несовместимых вещей.

Позиция бхакти — это не позиция нейтралитета. Иногда, особенно сейчас, мы видим: некоторые преданные пытаются подчёркивать свой нейтралитет. Позиция бхакти — это не нейтралитет никогда. Позиция бхакти — это принятие двух противоположных сторон, когда я не принимают ни ту, ни другую сторону, но и я не просто равнодушно где‑то посередине нахожусь и равнодушно смотрю на то и на другое и говорю, что мне никакого дела нет. Позиция бхакти — я внутри пытаюсь это противоречие как‑то примирить, исходя из того, что есть Бог, и то, что Он действительно справедлив и милосерден. Эта вера одновременно в милосердие и справедливость Бога — с одной стороны, Он справедлив, значит, ничего не происходит просто так. С другой стороны, Он милосерден, значит, что Он не просто наказывает нас, не просто хочет какого‑то покаяния или ещё чего‑то.

И это душевный труд. Потому что, ещё раз, очень легко принять одну сторону, легко принять другую сторону. Можно занимать некий нейтралитет, пытаться занимать некий нейтралитет и при этом ощущать себя каким‑то подлецом или трусом. Но настоящий труд внутренний — это попытка действительно внутреннего принятия настоящего — того, что происходит, и одновременно с этим активная внешняя деятельность для того, чтобы улучшить эту ситуацию, убрать какие‑то страдания.

Это как я это понимаю. И, собственно, стих, который ты упоминаешь:

тат те ’нукампа̄м̇ су‑самӣкшама̄н̣о
бхун̃джа̄на эва̄тма‑кр̣там̇ випа̄кам
хр̣д‑ва̄г‑вапурбхир видадхан намас те
джӣвета йо мукти‑паде са да̄йа‑бха̄к

(Бхаг., 10.14.8)

Он об этом как раз, о том, как, с одной стороны — да, я отвечаю, моя доля ответственности есть, я не должен пытаться искать виноватого вовне, я тоже виноват в том, что всё это происходит, то, что происходит. Но при этом я не просто констатирую свою вину и погружаюсь в эту вину, а я активно пытаюсь делать что‑то, сострадая другим людям и одновременно с этим надеюсь всегда на милость и на снисхождение: су‑самӣкшама̄н̣о — очень красивое слово. Человек, находящийся в этом процессе ожидания, постоянного ожидания того, что всё‑таки как‑то всё разрешится в лучшую сторону, одновременно с этим сражающийся за свои идеалы или ещё за что‑то.

Ватсала прабху:

Вчера Шрила Шачинандана Махарадж, когда проповедовал нам, он говорил о том, что сначала человек должен настроиться на духовный уровень, на духовное сознание, и только потом из этого духовного сознания действовать. И вот когда действовать, он знаменитый пример привёл, что есть круг нашего беспокойства, круг нашей ответственности, реально возможности, то, что мы реально можем делать. И нельзя это не упомянуть, потому что человек, когда он должен действовать, но в его действиях он просто сходит с ума от беспокойств, он не может этого ничего сделать, он об этом беспокоится, то его способность что‑либо делать просто уходит, она просто уничтожается. Поэтому вместо того, чтобы вот эти вот и вот то, и вот это, нужно конкретно посмотреть, что я могу сделать, каков круг моего влияния, и сосредоточиться на этом. Тогда это будет ценно и эффективно.

Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж:

Это очень важный момент, потому что, действительно, я могу беспокоиться, напрасно тратя свою энергию, бесценную, жизненную энергию на вещи, с которыми я ничего не могу сделать. И да, я буду при этом себя очень любить и очень уважать, и очень ценить свою вселенскую озабоченность, но толку­-то от этого не много будет.

Ватсала прабху:

Либо ценить, либо унижать себя, что вот, я ничего не делаю, я зверь такой бесчувственный, и мне лучше вообще не жить, потому что у меня сердца никакого нет — то есть это другая крайность.

Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж:

Ну да, этим чувство вины отличается от чувства ответственности. Я принимаю ответственность, и, если я принял правильно ответственность, я понимаю: вот это я могу сделать, вот это, действительно, вещь, которую я могу как‑то улучшить. Да, доля моей ответственности в этом есть, и это значит, я должен делать то‑то, то‑то и то-то, чего я, может быть, не делал до этого. А вина — это я просто гноблю себя этим достаточно бесплодным чувством, и никому от этого хорошо не бывает. И при этом любуюсь тем, что я такой, я принял на себя за это вину. То есть каким‑то образом в конечном счёте вина всегда основана на страхе, на том, что мне нужно так или иначе откреститься от этого. Ответственность — это другое, это гораздо более живая и конструктивная реакция.

ВОПРОС: Как нужно реагировать, когда с близкими происходят несчастья? Когда на их долю выпадают страдания? Почему иногда мы очень активно молимся внутренне, а иногда не чувствуем по отношению к близким какой‑то нужды вмешиваться? Отчего зависит реакция внутри нас? И как понять, кто это — Бог, который внутри нас не включает нас, или просто наше невежество, наша тупость, наше равнодушие? Как вообще в принципе можно быть счастливым посреди этого океана страданий людей, в котором мы находимся, и в котором мы так или иначе с этими страданиями соприкасаемся?

Ватсала прабху:

В описаниях вайшнавов мы знаем это качество — пара‑духкха‑духкхи, он сострадателен ко всем живым существам. И яркий пример — Васудева Датта, который готов был страдать за всех живых существ, даже которых он не знал, за всех‑за всех. Поэтому вот это сострадание — это сострадание ко всем, как говорит Бхактивинода Тхакур, — это проявление любви Кришны. Према, когда она направлена на других живых существ, называется состраданием. Поэтому, когда на эту чистую душу надевается тело, то вот эта способность сострадать и любить ограничивается. Поэтому это действительно признак материализма, признак материального сознания — ограничение моего сострадания к другим. И она ограничивается тем, что сострадает только своим близким. Но если совсем уже его покрыла материальная энергия, то только самому себе, то есть он жалеет самого себя. Поэтому эта бесчувственность — это признак материализма, тут не надо на Кришну, что Кришна не включает, или что‑то ещё. Нет, это надо искренне и честно признать, что это просто недостаток моего сознания Кришны.

Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж:

Иногда ведь это же может быть некой защитной реакцией. Потому что я по себе знаю, идёшь здесь на Дана-гхате, и видишь нищих, которые длинным бесконечным рядом сидят на инвалидных креслах, какие‑то страшные совершенно люди. И страшно становится, и чувствуешь, что не можешь до конца всё это внутрь принять. Это же может быть некой защитной реакцией или нет?

Ватсала прабху:

Да, иначе мы просто умрём, и тогда не сможем ни сами спрогрессировать в сознании Кришны, ни другим помочь. То есть не нужно имитировать какой‑то уровень: у меня есть чуть‑чуть маленькое сознание Кришны, которое я пытаюсь развивать в себе, и какие‑то вещи не могу переварить. В конце концов, Васудева Датта мог вот так за всех переживать. Шрила Прабхупада говорил, что чистый преданный, совершенный маха‑бхагавата, он не может спать, потому что он чувствует, как люди страдают. Шрила Прабхупада буквально не спал по ночам, потому что он переживал за всех: писал комментарии к «Бхагаватам», к «Бхагавад‑гите». То есть примеры такого есть.

Это не означает, что человек теперь не ест, ещё что‑то такое делает. Но внутреннее чувство — он переживает, он взял ответственность за весь мир. Но если у меня такого нет, и как бы включается защитный рефлекс: ну вот факт, я не как Васудева Датта, не как Шрила Прабхупада, вот я такой. Но это не значит теперь, что я не буду практиковать сознание Кришны, и что я теперь буду оправдывать это как-то, нет. Просто надо идти, надо в меру своих сил идти вперёд и служить так, как я могу служить. Поэтому ограничения ограничениями, это не оправдывает моей бездеятельности. Но то, что я могу сделать, насколько я могу сделать, насколько я могу в сфере своего влияния повлиять на эту ситуацию, то я это делаю.

И вот этот пример насчет счастья преданных, я слышал это от Гуру Махараджа, он отвечал на этот вопрос, я тоже был всегда в замешательстве. Потому что, если так подумать, что маха‑бхагавата — он пара‑духкха‑духкхи, он должен постоянно в скорби находиться. При этом мы видим, что преданные счастливы. И как это противоречие разрешить? И Шрила Гуру Махарадж просто гениально ответил. Он сказал, что действительно преданный чувствует боль других, но он понимает, что единственный способ этим людям помочь — это показать им путь счастья. Поэтому он должен быть счастливым, чтобы другие люди могли понять, где выход. Быть счастливым, даже когда вокруг несчастья, как служение этим людям, чтобы у них был выход из этого несчастья. Таков был ответ на этот вопрос.

По поводу близких. Люди — эмоциональные существа, и когда они в таком состоянии боли, большинство не будут воспринимать эти все логические объяснения про карму, про любящего Бога, это всё будет очень, очень тяжело принять. Поэтому первое, что человек хочет, — он хочет сочувствия. Он просто хочет, чтобы поняли, что ему плохо. «Тебе плохо, я понимаю, я чувствую это. Я с тобой, я рядом». Без этого всё остальное просто не будет проходить. Поэтому первая реакция, первое, что ждут от нас люди, и что можно сделать, — это понятным языком человеку объяснить, что я рядом, что я сочувствую тебе, я хочу помочь тебе, на простых вещах.

Преданные меня очень вдохновляют, они стали — «Food for life», преданные стали кормить, и это так людям понятно. Один человек рассказывал, что он делился с преданными, он говорит: «Я этих кришнаитов на дух не переносил, я вообще не понимал, что это за люди, какие‑то странные люди!» Но когда он столкнулся с преданными, которые бескорыстно служат в таких тяжёлых ситуациях, просто кормят, улыбаются, поддерживают, он говорит: «Вы самые лучшие люди, которых только я знаю!» Вот чего человеку надо. И потом, если как‑то открылось у него немножечко сердце, он может спросить: «А почему так всё?»

И даже в этот момент — это я пересказываю то, что слышал от Вас, когда Вы «Шримад‑Бхагаватам» обсуждали про Бхишмадева, Бхишмадева описывает эти аргументы, как донести людям эту идею. И первое, что надо сказать — что все страдают, мир такой. Не то, что ты плохой человек, здесь даже хорошие люди страдают. Даже Иисус Христос, он же хороший человек, сын Бога, Он страдал. Харидас Тхакур, чистый преданный, нама‑ачарья, он страдал. То есть все страдают, понимаешь? Ты не плохой, ты хороший, просто мир такой. Если человек ещё более восприимчивый, только тогда можно сказать о том, что «знаешь, есть закон кармы, какой‑то урок есть за этим, что‑то тебе нужно исправить». И только если уже совсем человек готов, только в этом случае можно сказать: «Ты знаешь, это любовь Бога так к тебе проявляется!» Но это даже преданным порой сложно принять в такой ситуации. Поэтому всё начинается с какой‑то эмоциональной поддержки, чтобы человеку было понятно, что его любят, к нему хорошо относятся, ему сочувствуют.

Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж:

И в большинстве случаев на этом можно даже остановиться, потому что в тот момент, когда человеку плохо, он только этот язык понимает. Всё остальное он сам поймёт, когда разум будет действовать. Когда ситуация очень эмоционально заряжена, разум отключается, разум не функционирует нормально. Поэтому нужно дать эмпатию, нужно дать человеку поддержку. И даже если внутри мы чувствуем некое очерствение — а что греха таить, мы периодически чувствуем: ну вот просто навалилась на нас тамо‑гуна, и вообще у нас ничего нет, устали мы просто вообще — всё равно надо так или иначе как‑то выйти за пределы этого своего эмоционального равнодушного комфорта и попытаться прийти на помощь человеку.

Я хотел чуть‑чуть сказать о том, что в санскрите есть огромное количество слов, которые означают тончайшие оттенки эмоций. Сам факт существования этих слов значит, что люди могли их отличать. Недавно мне объясняли, что в «Шримад‑Бхагаватам» есть три слова, стоящие рядом. Одно называется тоша, другое — пратоша, а третье — сантоша. И все три слова переводятся на русский одним‑единственным словом «удовлетворение», потому что удовлетворение — оно одно для русского человека, «я доволен». На самом деле это три разных эмоции. И человек, который мне это объяснял, он говорил, что тоша — простое удовлетворение, это когда мне удалось помочь какому‑то одному человеку. Вот пошёл я, и меня какая‑то девочка попросила одну рупию, и я конфетку ей дал, и я хорошо себя чувствую, и она хорошо себя чувствует, мы хорошие люди, мы оба хорошо чувствуем.

Пратоша — это сильное удовлетворение, когда удалось помочь сразу многим людям. И это ощущение внутреннее, или эмоция, она другая, у неё другая немножечко окраска. А сантоша — это полное удовлетворение, когда удалось помочь всем, или сделал действительно что‑то очень хорошее и понимаешь, что это хорошее поможет людям.

Я почему стал об этом говорить, потому что, даже в связи с этим вопросом, даже если внутри есть какое‑то равнодушие, и мы переступаем через это равнодушие и, тем не менее, пытаемся помочь человеку и как‑то его вывести из того грустного, печального состояния, в котором он находится, или тяжёлого, безнадёжного, то наверняка этот труд окупится. Это равнодушие уйдёт, и мы почувствуем, что душа‑то ожила, потому что душа начинает жить только тогда, когда я действительно помогаю кому‑то. Хотя факт, периодически хочется сказать: «Да вообще, идите вы все по своим делам, а я буду сам по себе тут сидеть, не трогайте меня!»

Ватсала прабху:

У нас, в принципе, вся садхана на этом основана, что ещё трудно положиться на свой внутренний вкус, желание, эмоциональную вовлечённость в служении. И нам приходится разум подключать, и уже на уровне разума правильно поступать и черпать вдохновение от духовного учителя и священных писаний. Поэтому — ну, чёрствое сердце, ну, да, ну, а что делать? Всё равно буду служить Кришне, а духовный учитель вдохновляет, я хочу попробовать. Потом очистится сердце, когда это придёт всё.

ВОПРОС: Почему мы по‑разному относимся к одинаковым событиям в жизни близких людей и к таким же событиям в жизни людей, с которыми у нас нет отношений? Порой мы замечаем, что чувствуем боль в сердце в отношении близких людей, но когда слышим о каких‑то детях далеко в Индии или в Африке, которым нечего есть, когда случаются боевые действия, катаклизмы, мы можем быть безучастны к этому. Например, мы не отправляем деньги, не открываем «Пищу жизни» там, где это далеко. И как садху, святые люди реагируют на это? К чему нам стремиться, и где начинается и кончается сфера нашей ответственности?

Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж:

У нас есть эта способность отождествлять себя с какими‑то людьми. Близкие люди — они вошли, стали частью моей личности. Я впустил его внутрь, он стал частью моей личности, и естественным образом этот человек, мой друг или мой родственник, его страдания воспринимаются мной как свои собственные. У нас есть эта способность, наше «я», оно же мозаичное. В нашем «я», в нашей личности есть кусочек, который составляет какой-то один человек, другой человек, третий человек. В зависимости от того, какую часть нашего «я», или нашей личности, составляет этот человек, если он составляет очень большую часть, естественно, его страдания нами будут ещё даже сильнее восприниматься, чем он сам может их воспринимать.

То есть это, в принципе, понятно. Если я не знаю человека, то я, естественно, не могу точно так же сострадать ему. Но святой, он впускает весь мир в свою душу. Он реально обо всех людях думает, переживает, и, соответственно, их боль становится его болью. То есть всё зависит от нашей способности расширять своё сердце, от размеров сердца. Поэтому святого называют (пропал звук) огромное количество людей, души, соответственно, не воспринимать их чужими, а воспринимать их как часть самого себя.

Ватсала прабху:

Яркий пример — это Прахлада Махарадж, помните, в «Бхагаватам» он про себя говорит: «Мы привязаны к песням из кинофильмов». Прахлада Махарадж не смотрел песни из кинофильмов, но он просто отождествляет себя со всеми живыми существами, он чувствует их, и он как за себя говорит от их имени, как от своего имени говорит за всех. Пример такого расширенного сознания.

Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж:

Другой вопрос касается некой противоположности между чёрствым сердцем и слишком чувствительным сердцем. Что делать, если сердце такое чёрствое, что ничего не трогает, и ты думаешь только о своём благе, а в отношениях к другим чувствуешь только безразличие? Зачем нам вообще быть эмоционально вовлечёнными в события этого мира, если они все являются взаимодействием трёх гун? И наоборот, что делать, если на любые события реагируешь слишком остро и выключаешься, погружаешься в скорбь и полностью выпадаешь из жизни?

Ватсала прабху:

Это проявление — две крайности одного и того же, проявление материального сознания, когда человек мне неприятный, я хочу отстраниться от этого. Либо когда это связано что‑то со мной, я вовлекаюсь в это, начинаю беспокоиться. Эти две крайности естественны, они просто есть и всё. Я могу по себе также сказать, что у меня эти обе крайности есть — то в одну сторону, то в другую сторону, и выход я вижу только один. К крайности нужен стабилизатор, когда есть эти крайности, нужно выправить эти синусоиды. Мне нужен стабилизатор — то есть тот, кто будет стабилизировать моё сознание на сознание Кришны. И если человек постоянно слушает политиков — одни говорят одно, другие говорят другое — тут недавно у меня спросили про все эти вещи: «Кому верить? Кто прав?» И на самом деле все правы, все считают себя правыми. Потому что, если человек считает, что он неправ, он не будет ничего делать. Чтобы что‑то делать, я должен быть правым. Поэтому все правы, поэтому все дерутся друг с другом, потому что все правы.

Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж:

Всё равно есть кто‑то, кто более прав, а кто‑то менее прав.

Ватсала прабху:

Ну конечно! Кто‑то более прав. И я, знаете, что хотел бы сказать, что, когда я общался с этими преданными, я говорю: «Вот вы слушаете этих людей, вот вы будете такими же, как они. Вы хотите быть такими же, как они? Вы хотите на мир смотреть, как они? Вы хотите достичь того, что они достигли? Имеется в виду то, что с ними происходит. Вы хотите за ними идти? Я, — говорю, — нет! Я хочу быть таким, как духовный учитель. Поэтому я слушаю духовного учителя, а не тех, кто находится в материальном сознании».

Поэтому, если слушать материалистичных людей, то всегда будут крайности. К своим будет эмоциональная вовлечённость, к врагам будет: «Так им и надо!», либо просто такая отстранённость: «У них карма такая!» Тут и шастры можно подвести, всё объяснить, чтобы оправдать свою чёрствость. Но стабилизация происходит, когда я нахожусь в духовном состоянии. И без преданных, если выключить преданных, если мне некогда слушать духовного учителя, мне некогда читать книги, вот тогда я потеряю сознание Кришны, тогда я просто реагирую как материалист — означает, у меня будут материальные реакции. Вот такая вот вещь. Поэтому стабилизация происходит только благодаря тем, кто поддерживает моё духовное сознание.

Позавчера был день явления Шриваса Тхакура, и там был эпизод, когда во время киртана его сын оставил тело. И непонятна была реакция Шриваса Тхакура, непонятна. Если бы не было пояснения всего того, что там дальше происходило, то кажется, что Шривас такой просто бесчувственный человек, просто религиозный фанатик. Почему он так делает? Это же сын, самое дорогое, что есть у родителей — дети их. Но потом Господь Чайтанья проявил то, что находится в сердце у Шриваса Тхакура.

Этот ребёнок пришёл в тело, вернулся в тело. Он спросил: «Почему ты ушёл?» И эта душа ответила: «Всё происходит по Твоей милости, Господь. Тот срок, который я должен был находиться в этом теле, закончился. И по Твоей воле я перешёл в следующую жизнь. Пожалуйста, благослови меня, чтобы я мог быть в сознании Кришны!» И все увидели, что здесь всё по воле Бога происходит. А на самом деле Шривас Тхакур всегда в таком настроении находится. Но нам нужно, чтобы это чудо произошло, чтобы было видно, почему он не беспокоился.

И если нет таких людей рядом, которые находятся в духовном сознании, а есть вокруг политически окрашенные люди, которые преследуют какие‑то свои цели — не будем углубляться, какие у них цели — то тогда будут только крайности, и просто будет материальное безумие и разрушение. Поэтому стабилизация — только преданные, я не знаю других вариантов. А так, автоматически — крайность, я сам в таком состоянии тоже нахожусь, потому что тело так реагирует.

Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж:

На самом деле, конечно, когда мы непосредственно сталкиваемся со страданиями в своей жизни или в жизни других людей, то претензия к Богу сразу же появляется. У большей части людей, когда они сталкиваются со страданиями, вылазит этот наш порой тщательно, порой не очень тщательно скрываемый атеизм, или некий бунт против Бога. И вот тут‑то в этот момент может происходить очень глубокая внутренняя работа. Потому что бунт будет. Гуру Махарадж в этой своей книге пишет о том, как у человека кризисы веры случаются. И все кризисы веры случаются всегда в момент какой‑то эмоционально заряженный, в момент, когда мы лицом к лицу столкнулись со страданиями.

В нормальной ситуации у нас есть тот же самый бунт, или то же самое сопротивление против Бога, но мы его прячем, даже от самого себя, и даже прежде всего от самого себя. Но когда оно выходит наружу, когда эта штука, эта эмоция выходит наружу, этот спор с ним, на который тот же самый Достоевский в «Братьях Карамазовых» вывел наружу и показал всё, он же, по сути дела, свой собственный спор наружу вывел. И Иван Карамазов, и все остальные — это же часть его, это какие‑то части нашей личности, которые внутри сражаются. С одной стороны, у нас внутри есть Алёша Карамазов, который готов молиться Богу и замаливать грехи, а с другой стороны, есть Иван, который сопротивляется и бунтует, и ненавидит, и бушует.

Так вот, я хотел сказать, что страдания, в частности, нужны для того, чтобы мы сами до конца поняли: а что же у меня‑то внутри находится? И, столкнувшись с этой своей реакцией, могли как‑то с ней работать, могли как‑то её преобразить внутри, трансформировать во что‑то другое.

Это очень интересно, мне страшно говорить об этом, но я, тем не менее, скажу. Я слышал об этом от одного ученика Шрилы Прабхупады, который присутствовал при смерти нескольких своих духовных братьев. И не просто присутствовал, а очень близко присутствовал в самые последние периоды жизни. И выходило наружу некое сопротивление, или отторжение, или бунт, сомнения появлялись: «Как так может такое быть? Почему это случилось со мной?»

И, наверное, лучше, чтобы мы эту вещь внутри проработали до того, как нам придётся умирать, до того, как мы сами лицом к лицу столкнёмся с необходимостью всё абсолютно оставить, полностью потерять какой бы то ни было контроль над своей жизнью, оказаться там, где‑то, непонятно, где. То есть в этом смысле есть некий труд — труд страдания, или труд горя, который надо сделать. И этот труд — на самом деле очень благодарный труд, если его правильно сделать.

И сейчас как раз такое трудное время, когда нам нужно этот труд делать, когда мы не можем его не делать, когда уже нельзя притворяться, что как бы особой необходимости в этом нет, когда‑нибудь потом мы всё это разрешим. Сейчас хорошее время, потому что надо пахать, трудиться надо.

ВОПРОС: Вера в сложных ситуациях: как её сохранить? Некоторые преданные сейчас отказываются официально или отгораживаются внутренне от своих духовных учителей, не в силах принять позицию нейтралитета последних. Что бы вы посоветовали таким людям? Что может помочь им сохранить веру в Бога, в сознание Кришны, в практику, в ИСККОН как в организацию?

Ватсала прабху:

У духовного учителя в этой ситуации нет нейтралитета, у него есть конкретно своя позиция, она не такая, как «за тех» или «за тех», она третья позиция. И эта третья позиция — за Кришну. То есть, есть правота одних, есть правота других, а есть правота Кришны. Зачем вообще принимать духовного учителя? Чтобы жить по законам Кришны, чтобы научиться этому видению, этому пониманию мира и обрести то, чему учит духовный учитель. Поэтому естественно, что духовный учитель не учит материализму, и он не становится ни на ту, ни на другую сторону.

Но что делать преданному, который попал под влияние этих вибраций тела и ума из‑за этой всей сложной ситуации? Знаете, у меня, когда я вначале присоединился к преданным, у меня периодически были такие свои трудности, и у меня были в этот момент сомнения: вообще нужно мне идти туда дальше или не нужно идти, моё это или не моё. Я вот такую вещь делал всегда: я начинал с самого начала. Я спрашивал себя: «А зачем, в принципе‑то, я пришёл в Харе Кришну? Что мне здесь было нужно? Что мне понравилось? Что меня привлекло здесь? Чему здесь учат?»

И вот я начинал с самых азов: я душа, вот этот мир — это вот это, Бог — действительно Он есть или нет? Если Бог есть, то тогда кто я, и что мне нужно делать? И вот я, знаете, делал реинсталляцию своего сознания Кришны, пересмотр своего сознания Кришны, и я успокаивался: «Да, да, да, я этого хочу!», и я продолжал идти дальше.

Поэтому вот эта трудность — это как раз повод пересмотреть, а вообще что я хочу от духовного учителя? Чему я собираюсь у него учиться? Он должен что, всегда со мной соглашаться и делать то, что я хочу? Что он вообще должен? Я вообще‑то пришёл к гуру, чтобы его слушаться, чтобы учиться его мировоззрению. И меня не устраивает его мировоззрение? Тогда мне не нужен этот духовный учитель, значит, мне нужен кто‑то другой, какой‑то другой человек, на которого я хочу быть похожим. Поэтому это повод для переосмысления: зачем мне нужен гуру, чему я у него учусь, нужно ли мне это вообще или нет.

Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж:

Ну да, это хорошее упражнение — всегда вернуться к самому началу, к той самой точке на распутье, у которой мы приняли какую‑то из этих дорог. Мы же в какой‑то момент оказались перед этим камнем, на нём было написано: «Пойдёшь налево — коня потеряешь, пойдёшь направо — себя потеряешь, а пойдёшь прямо — всё потеряешь». И мы пошли прямо, напролом. То есть возвращаться туда, к этому камню — хорошо. На самом деле более мудрое было бы — назад развернуться и побежать туда куда‑то, вместо того чтобы выбирать между этими сомнительными дорогами.

Но ещё в этом случае, если у меня есть доверие в принципе, то я бы конечно посоветовал такому человеку связаться с учителем и задать ему конкретный вопрос: «А почему, как, что?» То есть услышать что‑то из его уст и как‑то лично этот вопрос разрешить. Потому что, если действительно, что греха таить, иногда люди выбирают себе человека, за которым они будут следовать всё равно в большей или меньшей степени под влиянием моды, под влиянием внешних вещей. Эти внешние вещи, за них не удержишься сейчас. В такие моменты очень сложно за такие вещи цепляться. Только если внутри есть какая‑то связь или опора, то тогда можно. Я бы в этом случае, если у меня есть доверие минимальное, я бы просто позвонил ему и задал вопрос, услышал его ответ. Это мой совет. И если нет такой возможности, то задал бы этот вопрос кому‑то, кто может на этот вопрос ответить.

ВОПРОС: Про нейтралитет и патриотизм. Не является ли отказ от нейтралитета как от нежелания занимать чью‑либо из сторон в текущем конфликте автоматическим присоединением и согласием с той или иной стороной? Ведь такой нейтралитет, по сути дела, неприятен ни одной, ни другой стороне, и каждая из сторон не принимает никакой иной позиции, кроме своей единственно верной? Что такое нейтралитет и как к нему относиться? Хорошая ли это идея — занимать нейтралитет?

Ватсала прабху:

Такая вроде безопасная вещь — нейтралитет. Я помню, Гуру Махарадж рассказывал, что, когда преданные ссорятся друг с другом — и он попадал, похоже, в такие ситуации, когда нужно было принять решение: ты с кем, с тем или с тем? Когда ты ни с тем, и ни с тем, то оба обижаются.

Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж:

Это совсем небезопасная ситуация, даже наоборот.

Ватсала прабху:

Поэтому нейтралитет не нужен, нужно занимать третью сторону — сторону Кришны. Легче всего вообще не участвовать, сказать: «Вы знаете, я вообще не хочу в это ввязываться, оставьте меня в покое!», но это не выход, потому что люди оба будут ненавидеть. Поэтому надо на какой‑то своей позиции настаивать, показывать свою позицию, и эта позиция может быть именно третья позиция — Кришна, вот я за Кришну! И я так понимаю, что духовные люди — они как раз об этом.

Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж:

Я, когда отвечал на этот вопрос относительно нейтралитета, я приводил пример, который меня очень поразил в своё время. Я его ещё раз повторю. У некоторых людей может быть моральное право на нейтралитет. Но эти люди должны заслужить это моральное право на нейтралитет всей своей жизнью. Потому что нейтралитет в такой сложной ситуации — это, как правило, просто трусливая уловка куда‑то там убежать, не проявлять свою позицию, стыдливо отвести глаза. Но, в принципе, моральное право на нейтралитет может быть, если человек его заслужил.

И пример, который я привёл, мне очень нравится. Мне его в своё время Ананда Вардхана Свами рассказал про свою бабушку. У него была бабушка — финка, и эта бабушка, которая жила в России, не говорила по‑русски ни слова. Единственную фразу, которую она знала, — она была очень верующей, она постоянно молилась, и когда её пытались куда‑то там втянуть, в какие‑то дела, стянуть её с трансцендентной печки, на которой она сидела, с её трансцендентной позиции, она повторяла всё время одну фразу, единственную, по‑русски, которую она знала: «Моя хата с краю, ничего не знаю». И она всю жизнь очень последовательно придерживалась нейтралитета: «Моя хата с краю, ничего не знаю».

Но это было бы всё не очень интересно, если бы у истории не было продолжения. Когда пришло время умирать, то она поступила очень нестандартным образом. Она не легла в свою постель, не ждала, что вокруг неё будут люди суетиться. Когда она почувствовала, что смерть подступает, она просто тихо, не говоря никому ни слова, ушла в лес и там оставила тело. И никто не знает, где она оставила тело, как она оставило тело. Она последовательна даже в этот момент — «Моя хата с краю, ничего не знаю».

То есть в принципе человек может, если он действительно искренне находится на таком уровне, что его интересует только Бог и отношения с Богом, у него есть право в таких ситуациях так или иначе сказать: «Всё, я с Богом, я тут». Но это, скорее, исключение, чем правило. В ситуации другой, когда мы не заслужили реально до конца этого морального права, — с одной стороны, да, у нас всегда должна быть третья сторона — сторона Кришны, когда мы глубоко изнутри чувствуем всё это, и мы проявляем сочувствие к тем, кто этого сочувствия действительно заслуживает. Мы не можем притворяться, что ничего не происходит. Мы не можем делать вид, что это нас не касается, если, опять же, мы не находимся на таком уровне, когда наше сознание в другом пространстве находится, в другом состоянии.

Тут очень важная вещь, и это будет особенно также ясно при ответе на вторую часть вопроса про патриотизм. На мой взгляд, что есть? У нас всегда есть две как минимум позиции, у нас как у преданных: у нас есть позиция трансцендентная, и если, ещё раз, если мы не все дни своей жизни, все мгновения своей жизни на ней находимся, а периодически, когда нам нужно, когда нам удобно, мы всё‑таки спускаемся куда‑то сюда, в этот мир, и пытаемся здесь в этом мире как‑то существовать — если мы относимся к этой категории, а я подозреваю, что всё‑таки бо́льшая часть людей относится именно к этой категории, то тоже мы должны одновременно с этим, ровно в той степени, в которой мы действительно находимся в духовном сознании, в той степени мы принимаем эту позицию, и одновременно спускаясь на какой‑то материальный уровень, мы принимаем позицию материальной дхармы.

И материальная дхарма, что это такое? Материальная дхарма, или религия — это, в сущности, саттва‑гуна, это принцип сострадания или принцип ненасилия и так далее, это всё принципы саттва‑гуны. И в соответствии с этими принципами материальной дхармы мы тоже должны действовать. Есть некое лицемерие в том, что мы в обычной жизни забываем о том, что у нас есть трансцендентная позиция, и в принципе достаточно удобно существуем здесь, в материальном мире, и находим здесь какие‑то свои ходы и лазейки и всё остальное. Если мы хотим быть последовательными, да, у нас есть эта третья сторона — Кришна, факт, где мы пытаемся внутри как‑то прожить эту ситуацию, увидеть более глубокий смысл и так далее, который чаще всего даже и не увидишь в момент самой ситуации.

Но одновременно с этим есть ещё какие‑то простые элементарные принципы дхармы. Очень интересно, я недавно читал одну историю из «Махабхараты». Это история о том, откуда берётся корень дхармы. В чём корень дхармы, или религии, или праведности? Почему одни люди последовательно в своей жизни придерживаются дхармы, а другие люди, когда им удобно, придерживаются, а когда им неудобно, они приторговывают своей совестью, идут на уступки этому. Очень интересная история, я не буду рассказывать всю её. Но вопрос именно в этом: какое ещё качество до этого стоит?

То есть вот есть наша жизнь, и наша жизнь постоянно ставит нас перед каким‑то моральным выбором. Мы не можем избегать этого выбора, нам нужно делать какой‑то моральный выбор. И в этой ситуации выбора как раз определяется, собственно, куда я иду, на чьей стороне, где дхарма или не дхарма и что‑то ещё.

Ответ на этот вопрос, откуда берётся это безошибочное нравственное чутьё, когда человек этим безошибочным внутренним чутьём выбирает, что правильно, что неправильно и просто не может совершить что‑то неправильное, ответ на это очень интересный. Эту историю Бхишмадевы Юдхиштхира рассказывает, но изначально эту историю рассказывает Дхритараштра Дурьйодхане. Её пересказывает уже после битвы на Курукшетре Бхишма Юдхиштхире. И ответ, который даёт Дхритараштра, и, соответственно, Бхишма, присоединившийся к этому, он говорит, что корнем этого внутреннего нравственного чутья, который нам помогает всё-таки делать выбор, когда нас перед выбором ставят, является шилам.

Я долго пытался перевести это очень сложное санскритское слово, и в конце концов, на мой взгляд, нашёл очень хороший перевод для этого слова: корнем нравственного чутья является чувство достоинства. И более того, сама эта история на этом не оканчивается. Там Дурьйодхана переспрашивает: «А почему у какого‑то человека есть достоинство, и он не может его променять ни на что?» Он понимает: вот если я совершу этот поступок, я потеряю достоинство своё, и я не смогу жить. Мне потерять достоинство труднее, чем расстаться с жизнью. Лучше я с жизнью расстанусь, чем я со своей честью расстанусь. А другие люди легко с этим расстаются. Дурьйодхана переспрашивает у него: «Всё‑таки, почему у одних эта шилам есть?» Шилам можно переводить как характер, можно переводить по‑разному, как цельность, характер, склонность и даже красота иногда шилам переводят.

И ответ на этот вопрос, который Прахлада Махараджа даёт, очень интересный. Он говорит, что у того человека формируется достоинство настоящее — то самое достоинство, с которым он никогда не расстанется и которое поможет ему правильный выбор делать — это если он в течение всей своей жизни всё время старается не причинять зла и боли другим живым существам своим словом, своими мыслями и своими поступками. Если человек последовательно таким образом живёт, то у него появляется внутри эта цельность, характер, я не знаю, что ещё, которая ему поможет сделать выбор и встать на какую‑то сторону, по крайней мере, принять ту сторону, которую нужно, и не принимать сторону, которую в этой ситуации принимать не нужно.

То есть да, с одной стороны, у нас есть это решение третье, но, с другой стороны, на внешнем уровне всё равно есть критерии дхармы: мы принимаем дхарму, то есть законы дхармы, и мы внутренне принимаем какую‑то позицию, касающуюся дхармы.

Ватсала прабху:

Когда я говорил про сторону Кришны, я подразумевал, что человек ведёт себя на принципах гуны благости по отношению ко всем, с кем он соприкасается. Но вопрос, я так понимаю, был: «Вы за этих — за Красных или за Белых?» И вопрос: «Вам надо принять сторону этого политика или этого политика, то нужно принять какую‑то сторону, или как?»

Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж:

Мы в любом случае какой‑то выбор делаем, и, делая какой‑то выбор, естественно, мы можем понимать более широкую картину. Но при этом мы должны давать некую моральную оценку вещам, которые происходят. Потому что, если мы не даём эту моральную оценку, это означает реально, что мы как бы оправдываем эти вещи. И значит, оправдывая эти вещи, мы принимаем на себя некую долю ответственности за то, что происходит. И в этих ситуациях надо сказать: «Нет, это недопустимо, это невозможно! Я не согласен с этим, я не принимаю этого!» И дело не в политике. Дело в том, что есть некие грубые внешние проявления этой политики, и это мы не принимаем. Мы не копаемся в каких‑то других вещах. Но есть какие‑то вещи, которые мы не принимаем, не приемлем, не можем принимать. И вот эта вещь, она внутри должна у нас в какой‑то момент сформироваться, которая поможет нам выбор делать.

ВОПРОС: Патриотизм — это болезнь материального эго? Нормально вообще испытывать патриотические чувства? Или концепция «я не тело, я душа» означает, что по своей сути как душа я ничего не должна испытывать в отношении к государству, в котором обитаю?

Ватсала прабху:

Я вспомнил историю, когда Шрила Прабхупада первый раз встретился с духовным учителем, Шрилой Бхактисиддхантой Сарасвати, и он был как раз патриотом, все признаки патриотизма были на нём в буквальном смысле. И когда Шрила Бхактисиддханта Сарасвати Тхакур сказал, что «тебе нужно проповедовать послание Господа Чайтаньи», и в ответ наш Шрила Прабхупада говорит, что «мы же зависимая нация, нас никто не услышит», он говорит: «Наше дело не ждёт отлагательств. Распространить миссию Господа Чайтаньи, мы не можем ждать, это нужно сделать прямо сейчас».

Поэтому высшее проявление патриотизма, то есть хорошего отношения к той стране, в которой я получил тело, — это в том, чтобы думать о благе, и высшее благо — это просвещение, давать сознание, духовное сознание.

Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж:

Мы должны быть патриотами. Но есть патриотизм и есть патриотизм. Мы должны любить свою Родину, конечно же, мы должны любить этот мир, мы должны любить свою маленькую родину. Шрила Прабхупада говорит в тринадцатой главе «Бхагавад‑гиты» в комментарии, что «проявление привязанности к семье, к детям, к жене, ещё каким‑то вещам — это естественная вещь».

Я помню, наверное, мне было лет тринадцать или четырнадцать, я учился в школе, и произошла история, которая меня очень сильно удивила. В это время часть Узбекистана, в котором я родился и вырос, большую такую область Узбекистана отдали Казахстану. Ну и, казалось бы, никакой войны нету, где‑то в Политбюро договорились и подарили Казахстану. И вот там живёт какой‑то тринадцатилетний мальчик, никому не известный, и я в этот момент почувствовал боль, мне показалось: «Что это такое? Почему это мою часть отдали Казахстану, а меня не спросили? Как это так? Какое право они имели?»

И я тогда понял, что отождествление-то у нас есть, и мы не можем до конца закрывать глаза на это отождествление. Оно у нас есть, мы отождествляем себя с землёй, на которой мы родились, мы отождествляем себя с языком, с культурой, в которой мы выросли, это часть нас. И у нас должно быть, с одной стороны, естественное чувство благодарности, конечно же, — благодарности к людям, которые меня воспитали, к той культуре, которая возникла. Это всё — часть моего, скажем так, патриотизма, моей любви, моих привязанностей, потому что это часть меня. Если я полный отморозок, если я полностью не имею ничего общего с этим — понятно, я могу делать вид, что я выше этого всего. Но на самом‑то деле, если глубоко посмотреть, у нас есть отождествление.

Другое дело — с чем мы себя отождествляем. Моя любовь к Родине, в том числе, означает, как ты правильно сказал — любовь к людям, любовь к идеалам и ценностям, которые соответствуют высшим идеалам и ценностям. Эти высшие идеалы и ценности, они же не придуманы, не изобретённые людьми, они изначально в нас заложены.

И на мой взгляд, тут такая же самая ситуация: с одной стороны, я должен понимать очень хорошо и очень глубоко, что у меня есть духовная Родина, я сам из духовного царства, я сам в каком‑то смысле не от мира сего. Но одновременно с этим, ещё раз, если я непоследовательно там ещё живу, то тогда я тут, и, значит, у меня есть некая идентичность материальная, и эта материальная идентичность включает, в том числе, мою национальную принадлежность, ещё что‑то такое. Но я не пользуюсь этой национальной принадлежностью, или этим патриотизмом, так называемым, для того чтобы возноситься или гордиться этим, или гнобить других.

К сожалению, в материальном мире патриотизм очень часто понимается как ненависть ко всем остальным, или как презрение к другим людям. Если я люблю это, значит, я должен ненавидеть всё остальное. Вот такой патриотизм не нужен. Такой патриотизм на самом деле только плодит зло, плодит ненависть, плодит непонятно что, вернее, понятно, что — все эти страдания в материальном мире, от которых и так тошно.

Но если мой патриотизм — я люблю свою Родину и понимаю, в конечном счёте, почему я её люблю. Что сама по себе любовь, она духовная. Что сама по себе привязанность имеет духовную природу. Если я исхожу из этого, и я не пользуюсь своей любовью к Родине как оружием для того, чтобы ненавидеть других людей или доказывать своё превосходство над другими людьми, то тогда я найду суть этой любви.

Почему я люблю Родину? Потому что там хорошие вещи есть. Откуда эти хорошие вещи? Из духовного мира. Там есть красота, там есть культура, там есть доброта, и я впитал всё это с молоком матери, я живу этим, это хлеб моей жизни. И я люблю это, я благодарен этому и своей Родине, и людям, которые там, за то, что они мне это дали. И люди учат меня любить других, в том числе. Она не учит меня ненавидеть других, она учит меня на самом деле проявлять доброту и сострадание к другим людям, в том числе. То есть патриотизм должен быть, надо понимать, что такое настоящий патриотизм. К сожалению, есть другие проявления патриотизма: квасные, пивные и прочие разновидности, которые не решают проблемы этого мира, а, наоборот, усугубляют их.

Ватсала прабху:

То есть патриотизм — хорошая вещь, если он правильный?

Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж:

Если мы понимаем, да, что мы любим, и почему мы любим, и что мы должны любить. Любовь, от которой один шаг до ненависти — это не любовь, это некое недоразумение. От любви не может быть один шаг до ненависти. И странная формула, которую некий не очень трезвый поэт сказал: «То сердце не научится любить, которое устало ненавидеть», она такая, сомнительная немножечко. Это материальное проявление: любовь — ненависть. У любви нет антонимов, у любви нет противоположности. Ненависть — это противоположность привязанности. У любви нет её противоположности.

ВОПРОС: Если мне нужно всё‑таки дать моральную оценку, по крайней мере внутри, я должен пытаться разобраться. А начнёшь разбираться — запутаешься ещё больше, потому что там такой клубок, в котором очень сложно разобраться. И, предположим, я разобрался, и тогда получается, что я должен давать вслух оценку этому, потому что если я не даю, то получается, что я так или иначе оправдываю что‑то.

Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж:

На самом деле, на мой взгляд, всё не так уж и сложно, как оно может показаться, потому что нам нужно разбираться не в каком‑то действительно запутанном клубке причин и следствий. В этом запутанном клубке причин и следствий невозможно из него распутать. Но есть очевидные вещи, которые неприемлемы — когда люди страдают, когда невинных людей убивают. Но я не могу сказать, что я за это. Независимо от того, если речь идёт о каком‑то возвышенном сражении за что‑то, может быть, да. Но в обычной‑то ситуации — вот идёт сражение, с кем оно идёт, сражение?

Война может быть праведной, но когда война становится праведной? Когда воюющие выходят на поле, где нет мирных жителей, когда каждый из воюющих определённым образом вооружён, когда соблюдаются определённые правила ведения боя, когда человек, сложивший оружие, его не убивают, когда люди схватываются в каком‑то поединке. И с этой точки зрения современная война от начала и до конца — это какая‑то жуткая вещь. Там не соблюдено ни одного правила какого‑то сражения. И внутри я могу сказать, но я не могу внутренне никого оправдывать за то, что это происходит. Независимо от того, где и как это происходит. Естественно, есть другие какие‑то нюансы, и очень существенные нюансы в этом, кто за что сражается. Но в целом я должен сказать: «Ну как я могу как‑то соглашаться с этим?»

И я не вижу, я не понимаю, каким образом вообще всё это решает проблему. Предположим, что то, что сейчас случается — это способ разрешить проблему. Я чего‑то не пойму, как это решает проблему? То, что это усугубляет проблему, во много‑много раз, это понятно. То, что это увеличивает количество ненависти на земле, количество ненависти людей друг к другу — это понятно, это очевидно, для этого не нужно быть семи пядей во лбу. Каким образом это разрешит проблему на ближней или на отдалённой перспективе? Вообще не понятно. И поэтому вот эта моя позиция внутренняя, я не понимаю, я не лезу куда‑то ещё, я не пытаюсь здесь определиться, но у меня есть внутреннее неприятие того, что происходит, и я об этом говорю.

ВОПРОС: Как вообще почувствовать или понимать, где Кришна? Потому что, когда мы говорим, что нужно быть на стороне Кришны, не всегда понятно, где Он, какая Его сторона. И в жизненных ситуациях, особенно в экстремальных ситуациях, очень сложно сразу метнуться на Его сторону. Что нужно для того, чтобы это чувствовать? Что нужно для того, чтобы быть уверенным в том, что в данный момент времени я на стороне Кришны, а не на противоположной стороне? Где преданный берёт такую уверенность? Как он может быть уверенным в этом, что он в данный момент времени на стороне Кришны?

Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж:

Вот поэтому я и рассказывал эту историю из «Махабхараты». В целом, вся «Махабхарата», конечно же, поучительная история в этом смысле. Мы можем видеть, что в «Махабхарате» Бхишмадева, великий преданный, бхакта Кришны, оказался на противоположной стороне и сражался против Него. И, с другой стороны, мы видим Юдхиштхиру, мы видим Арджуну, мы видим Бхиму, которые оказались вместе с Кришной. И поэтому фигура Бхишмадевы — это, наверное, самая трагическая фигура во всей «Махабхарате».

Как этот человек, который изначально находится на стороне Кришны, как потихонечку‑потихонечку его судьба привела в стан противника? Потому что то, что происходит в какой‑то момент, когда уже события совершаются, это на самом деле просто уже какое‑то яркое проявление длинной‑длинной цепи событий до этого. Ты правильно сказал, что метнуться на сторону Кришны в момент конфликта очень сложно. На самом деле мы делаем этот выбор в течение каждого дня своей жизни, а, может быть, даже ещё и чаще, может быть, по нескольку раз на дню. Мы просто не отдаём себе отчёта в том, что мы становимся перед нравственным выбором очень часто, нас ставят перед нравственным выбором. Когда мы оказываемся с людьми, когда мы говорим с ними, когда мы предпочитаем немножечко поступиться правдой ради того, чтобы понравиться кому‑то, сделать ещё какой‑то компромисс, ещё куда‑то уйти.

И в этом смысле сам сюжет, сама завязка «Махабхараты», конечно, гениальна. На этой стороне Юдхиштхира, который постоянно выбирает дхарму, Бхима, который делает выбор, Арджуна, который мучается выбором, но, тем не менее, этот выбор делает, и Бхишмадева, который совершает один компромисс за другим: маленький компромисс тут, маленький компромисс тут, маленький компромисс тут. Для того, чтобы понравиться. И на самом‑то деле противоположностью Бхишмадеве в «Махабхарате» является Видура. Это две, в общем‑то, одинаковые фигуры, примерно одинаковые по влиянию. И, с одной стороны, есть Видура, который не делает никаких компромиссов, несмотря на то, что он находится там вместе с Дурьйодханой, который делает правильный выбор, который говорит правду. И с другой стороны, есть Бхишма, который постоянно пытается и вашим, и нашим. И когда приходит такая ситуация, то он уже не может другого выбора сделать, ему приходится на противоположной стороне стоять. Поэтому надо понимать, что выбор‑то мы делаем каждое мгновение нашей жизни. Он маленький выбор, он не такой сложный может быть. Но даже в этом несложном выборе, тем не менее, мы выбор делаем, надо просто отдавать себе отчёт в этом.

И эти маленькие выборы нас куда‑то в конце концов приводят. У человека внутри в результате этих небольших выборов или выборочков, когда он выбирает: кем быть? Быть тут наслаждающимся и всё время, в общем‑то, думать только о себе, или быть кем‑то другим и потихонечку формировать другую природу?

Помните, да, эту ситуацию, когда случайно Кунти сказала Арджуне: «Что бы вы ни привезли сегодня сюда, разделите это между собой поровну». Так уж получилось, что они привезли в этот день Драупади. И они оказались тоже перед очень сложным выбором: что им делать, как им быть? И Юдхиштхира сказал в этот момент: «Раз мать сказала, слово матери — закон. Раз мать сказала, она станет женой каждого из нас». И все в ужасе полном! И Юдхиштхира это говорит.

У него спрашивают: «Вообще, как ты можешь такое говорить? Что даёт тебе право?» Он говорит: «А просто я ни разу в своей жизни не солгал. И поэтому, так как я ни разу в своей жизни не солгал, всё то, что мне сердце подсказывает, я ему могу доверять, так как я не лгал». Когда мы лгали, то тогда, естественно, сердцу очень сложно доверять: что оно там скажет? Но если человек его закаляет постоянно, то тогда ему можно доверять. Тогда, когда оно что‑то говорит, и ты говоришь: «А, ну да, значит, так оно и есть». И потом он подтвердил свои слова священными писаниями, Вьясадева пришёл, их гуру, тоже подтвердил это, привёл какие‑то примеры. Но изначально он сказал: «У меня интуиция есть, я могу ей доверять».

И точно так же тут в этой ситуации, то есть иногда это легко, а иногда сложно. И, как правило, простое решение, оно всегда неправильное. Простое решение, как правило, неправильное. Решение, которое легко сделать, которое легко выбрать. Но, еще раз: если человек тренировал своё чутьё, что нужно в этой ситуации.

ВОПРОС: Садхана очень сильно меняется, когда человек оказывается в трудных обстоятельствах. И как вы считаете, какое значение имеет стабильная садхана? Как привык человек, например, повторять святое имя утром или поклоняться Божествам, или слушать определённое время в течение дня. Но мы видим, что когда случаются трудные ситуации в жизни, такие, как болезнь, смерть близких, кризисы, когда возникают конфликты в семьях и много‑много можно чего перечислять, но гораздо сложнее быть сосредоточенным на духовной практике. Какую позицию к ежедневной практике должен занимать преданный в этой ситуации? Он или она должна несмотря ни на что придерживаться своей практики или она может как‑то меняться, она может переходить на глубокий, внутренний уровень? Как в таких ситуациях должны действовать ученики?

Тут вопрос ещё к этому же: это выглядит как проверка на истинность мотивов, честности и веру: как правильно понимать и принимать ухудшение садханы? Какие уроки можно вынести из такой ситуации?

Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж:

Реально, если для нас садхана — это очень важная вещь, то, естественно, мы должны заботиться о ней, потому что выбиться из этого можно. Как вначале Ватсала сказал, что какие‑то несчастья или события посылаются нам, чтобы дать нам удобный предлог для того, чтобы садханой не заниматься. И факт, это очень хорошая уважительная причина, и как мне в этой ситуации быть? Но это показывает наше отношение к этому. Если мы понимаем, что садхана — это тот самый стабилизатор внутренний, о котором тоже Ватсала говорил, садхана — это некая вещь, которая позволяет нам соблюсти трезвость мысли, трезвость рассудка, не потерять голову, которая позволяет нам принимать правильные решения, то понятно, что в тяжёлых ситуациях садханой нужно заниматься ещё с бо́льшим рвением, чем в каких‑то других. И это ухудшение может быть действительно показателем наших мотивов истинных, то, что мы ищем какого‑то предлога, уважительной причины, чтобы не заниматься этим.

Ватсала прабху:

Если уже это случилось, садхана разрушилась по какой‑то причине, и человек не знает, что с этим делать теперь, и он спрашивает: «С чего мне начать?», я всегда в этих случаях советую начинать с самого вдохновляющего. То есть вот то, что для меня самое вдохновляющее сейчас, где я чувствую проявление Кришны, без чего я вообще не знаю, как идти дальше, вот с этого надо начать. В моём случае — это повторение мантры и слушание лекций. Когда это есть, когда есть вдохновение, то тогда всё остальное можно выстроить. Когда нет этого, тогда можно только скорбеть о том, что я ничего не могу. И я обычно так советую, и сам, когда попадал в такие трудные ситуации, восстанавливал свою обычную садхану именно с этих двух вещей.